- В соответствии с волей моего покойного отца, Вонгола Нано, наследником ведущим Семью в будущее избран Савада Цунаеши. Официальная церемония передачи Наследия состоится через пять дней, приглашения получат представители каждой из союзных семей. Отсутствие на торжестве будет расценено, как проявление не лояльности к Вонгола и Дэчимо.
“И будет соответствующим образом караться”
Определенных усилий стоило произнести последнюю фразу лишь мысленно. В ней не было нужды – его присутствие на трибуне оратора само наводило на все нужные мысли с выводами. И, вполне естественно, многих удивило. Не многим была известна истинная причина, но о напряженных отношениях наследника бывшего и нынешнего знали все.
Выдерживая отведенную на осмысление паузу, мужчина поднял глаза, с напускным безразличием осматривая зал. Сегодня в нем собрались лишь представители самых близких, на сколько это понятие вообще применимо к миру мафии, семей. Во всяком случае, в перешедших ему от Девятого материалах значились именно эти имена, хотя, на безоговорочную верность трети из них сам Занзас и дешевой монетки не поставил бы. Если б увлекался тотализатором.
Часть лиц была знакома до отвращения – разумеется, его собственный отряд не мог пропустить такое шоу. Часть он предпочел бы вообще ни когда не видеть и не вспоминать – хранители колец стояли группами и имели до отвращения скорбные мины. Чертов старик был бы вне себя от счастья узнав, что кто-то по нему искренне скорбит. Сам Занзас испытывал лишь помножившуюся на два злость и усталость от происходящего. Много лет он от души желал “папаше” сдохнуть, в красках представляя как сворачивает тощую шею старика своими руками. Но вот, мечта юности сбылась, и итальянец внезапно понял, что желать надо было диаметрально противоположного. Вечной жизни для старого пердуна, например. Потому что возможность полюбоваться дорогим гробом с гербом семьи на крышке определенно не стоила объема работы, внезапно свалившейся на него. Вот такой вот парадокс, будущий хозяин Семьи щенок из Японии, смотрящий сейчас куда-то в пустоту с тоской в щенячьем взгляде. Но к официальной власти он придет только через не полную неделю, и пока вся организация легла на плечи “сына Дона Тимотео”, которым из-за мягкотелости старика до сих пор считался он.
Больший идиотизм сложно даже представить: сам он не собирается присягать узкоглазому ублюдку, но вынужден доносить необходимость этого до остальных. Потому что Савада – он как опухоль, которую из-за слабости остального организма удалять пока нельзя. Пристрелить мальчишку сейчас и Семья развалится, потонет в распрях. Значит, придется перечитать в словаре значение слова “смирение” и дать японцу пару лет пожить.
Занзас еще раз глянул на будущего Дэчимо и мысленно скривился. Нет, этот, пожалуй, не опухоль. Больше тянет на какого-то паразита. Глиста, например. Тощий, бледный и не упомянешь без отвращения.
- Так же на Церемонии будет объявлено имя приемника Внешнего Советника, Савады Емитсу.
Где-то в зале мелькнула розовая шевелюра одной из Червелло. После Конфликта Колец эти женщины частенько светились около Девятого и, на сколько знал Занзас, выполняли какие-то его конфиденциальные поручения. Какие и зачем еще предстояло найти в бесчисленных архивах семьи, перешедших в его временное пользование.
Перед глазами пылал огонек – символ подтверждающий, что лежащую на тумбе бумагу действительно писал ни кто иной, как Кьюдаме. Информации, которую следовало бы знать собравшимся, в ней более не было. Желания закруглить речь чем-то нейтрально политическим Занзас не испытывал. А рассказать, с каким бы удовольствием он перестрелял здесь всех и каждого не позволял политес. Оставалось только резко развернуться и выйти из зала. Его работа здесь закончена, а ведет светские беседы и настраивает присутствующих на будущее плодотворное сообщество пускай уже сам будущий недоделок. В смысле, недобосс.

----------> Кабинет Девятого

Всю речь босса Варии Скуало слушал напряженно и даже с некой готовностью. Его вовсе не информировали о восстании при оглашении воли Девятого, но от такого человека, как Занзас, подлянки для Вонгольского отродья можно было и даже нужно ожидать. По крайне мере к такому повороту всегда должны быть готовы офицеры в общем и Супербиа в частности, который от одного вскользь брошенного приказа мог одним взмахом меча прервать пусть в каком-то смысле необычный, но все же ожидаемый ход событий. Разумеется, потом он бы долго ругался и пытался отчитать босса за некомпетентность и идиотизм в проведенной операции – не мальчики уже, – но в любом случае непременно последовал за его гневом, переполненный радостью от неожиданно навалившегося счастья поучаствовать в бойне. Или битве, что еще лучше.
Скуало не сдержал ухмылку, наблюдая за тяжким трудом босса говорить и действовать, не нарушая политес. По глазам же было видно, что имел он эту церемонию во все места. Хотя, другого желания его взгляд редко выражал, а многие и вовсе видели в нем лишь воплощение ненависти, не размениваясь на детали. На клочке бумаги перед оратором пылал огонек, и, заметив его, Акул с неприязнью и недоверчиво скривился. После Конфликта Колец у него вообще был бзик на счет подлинности документов, даже если учесть, что в то время они сами их и подделали. А вот представить грозного Саваду, склоняющегося над хлюпающим старикашкой и тыча его мордой в бумагу, требуя подписать, было забавно, и на этот раз Скуало с трудом подавил прорывающийся смешок. Кто-то на него даже попытался зашикать. У них там горе, как-никак. Но пришедшая недавно весть о гибели Тимотео не только не вызвала жалости и печали, а, наоборот, способствовала безудержно громкому смеху. Похоже, чертов старик откинул не только коньки, но и мозги, и второе определенно стало причиной первого.
Варийский капитан не ждал долгой речи, однако, при упоминании Внешнего Советника, скучающе заскользил взглядом по помещению и людям, находящихся в нем. Вот бы извращенное издевательство было от Девятого, если на этот пост назначат самого Занзаса. А с другой стороны, чем плоха эта должность? Советник обладает изрядной долей полномочий и при "исчезновении" босса Вонголы в полном праве сосредоточить власть в своих руках. Скуало перевел взгляд на пролетевшего с местом Наследника, и замер, удивленно таращась на босса. Этот ублюдок опять решил свалить с самой "интересной" части торжества… вернее, печальной церемонии Оглашения в память о безвременно ушедшем, о котором его сын, пусть и приемный, не проронил ни слова скорбной, но стандартной предшествующей речи. Интересно, как он выкрутится на поминках. Если придет, конечно. Мысль свернула совсем в другую область, и лишь при очередном обозрении варийского босса вернулась в первоначальное русло. Пусть Оглашение последней воли почти не уступает в важности Церемонии Наследования, но ему же тоже не в кайф пастись среди этого стада. Обида на такую в ближайшее время скучную судьбу быстро достигла предела, и Супербиа, начисто забыв, или даже забив на то, где находится и при каких обстоятельствах, раскрыл рот для гневной речи о том, что он думает о всяких боссах, нагло сваливающих с такого, несомненно "важного", продолжения мероприятия. Но вместо воя и прочего сопутствующего мата, Скуало с ненавистью в глазах поморщился и фыркнул, отвернувшись, и тем самым смирившись с происходящим.
С горя и скуки захотелось выпить чего-нибудь горячительного. И не дай бог кто подумает, что его недовольная мина – это плохо скрываемая скорбь по погибшему. А еще очень хотелось после вылаканного содержимого по чьей-то традиции разбить стакан об пол. Но, учитывая толпу вокруг и малую свободную площадь между ними, он непременно в кого-нибудь попадет, а одежда, намокшая от оставшихся на дне стакана капель спиртного, – еще не самое страшное из возможного. В какую-то долю секунды промелькнуло мальчишеское желание плюнуть кому-нибудь на голову, но оно тут же испарилось, ничем себя не выдав. Мда. Надеяться, что Занзас попадает стаканом в Супербиа по чистой случайности и из-за того, что вокруг пустого места нет, верилось слабо. Если рассматривать с точки зрения вынужденного швыряния стеклянной тарой, скорее уж он не хочет портить ковер в кабинете. Но это равнозначно тому, что он считает ковер лучше Скуало. Хорошо хоть у него никогда не было желания сделать ковер из самого Акула. И, опять же, скорее всего он считает, что уже готовый ковер лучше сделанного из мечника. Что ж ему так не везет-то? Даже с каким-то паласом приходится тягаться в приносимой пользе. Радует хотя бы то, что блондин не дал клятву не бриться до того момента, когда вариец признает и оценит его. С этим он точно бы влип.
- Наконец сдох, проклятый старикашка, - в сердцах процедил Акул, вспомнив о данном когда-то обещании. – Давно пора было освободить насиженное кресло.
Мечник не стал уточнять, для кого именно стоило освободить это самое кресло и как давно, предпочтя ограничиться этой парой слов в пустоту.

Все не может всегда быть хорошо, но двойное горе свалилось слишком внезапно. Вонгола потеряла Девятого босса и его Внешнего советника за каких-то три дня. А Савада Тсунаеши потерял наставника, которого любил, который был ему как дедушка, и отца.
Гокудера бесился от бессилия, ведь они ничем не мог помочь Десятому – мертвых не воскресишь, а он сам слишком хорошо знал, что утешения по этому поводу мало помогают заглушить душевную боль. Единственное, что он мог сейчас сделать – это избавить босса от необходимости участвовать в организации всех необходимых мероприятий, чтобы фальшивые соболезнования от других Семей лишний раз не бередили Тсуне душу. Ему и так было очень тяжело, Хаято видел это по полному боли, устремленному в никуда взгляду.
Естественно, что Хранитель Урагана взял все заботы на себя. А так как Десятый еще пока не был боссом, то основным ответственным за организацию мероприятий лицом был Занзас, как сын покойного Тимотео. Естественно, что сам босс Варии не собирался этим заниматься, поэтому помощником Гокудеры оказался Сквало. Или наоборот, суть все равно одна.
Естественно, что вспыльчивые светловолосые итальянцы, никогда друг с другом не ладившие, не поладили и сейчас. Как они друг друга не переубивали – неизвестно. Но факт остается фактом: ругаясь по каждой мелочи так, что у окружающих вяли уши, Правые руки боссов Вонголы и Варии все же все сделали как надо. Ураган терпел ради босса, ради чего терпел Дождь, первому было совершенно неинтересно. Наверное, тоже ради босса, только по другим причинам. Еще надо было сказать спасибо Ямамото, который иногда разряжал обстановку, а то казалось, что воздух скоро просто заискрит от напряженной атмосферы, пропитанной неприязнью, почти ненавистью, и с трудом сдерживаемым желанием съездить друг другу по морде.
И вот первое из спланированных мероприятий, оглашение воли Девятого. Слово взял Занзас, как «официальный» организатор всего этого. Гокудера, конечно же, прекрасно знал, что боссу Варии все это нафиг не нужно, что своего приемного отца он видел именно в гробу, как и его решение насчет наследования титула Вонголы. Но сын Девятого очень сильно изменился со времени Конфликта Колец, подрывник не мог этого не признать, как бы плохо ни относился к варийцам. Занзас был на высоте, его речь балансировала на грани вежливости и угрозы – а как иначе с мафиозными Семьями рангом пониже? Правая рука Десятого прекрасно знал, что никак.
Да, все было так, как надо, но Ураган не просто подозревал – интуитивно знал, был уверен, что Занзас делает все это исключительно для собственной выгоды. Хаято не сомневался, вариец никогда не откажется от мысли стать боссом Вонголы. Поэтому подрывник был начеку. Мало ли, что придет в голову этим головорезам, вдруг они решат неожиданно ударить в спину, устроить переворот именно сейчас, когда, кажется, никто этого не ожидает из-за, в общем-то, плодотворного сотрудничества Вонголы и Варии в организаторском деле.
Гокудера и так был напряжен, на взводе, поэтому до тошноты уже знакомый голос, прозвучавший рядом, послужил точкой обратного отсчета терпения вонгольца. За семь лет этого полезного качества у него, конечно, прибавилось, но итальянец оставался все же слишком вспыльчивым. Характер можно как-то смирить, научиться сдерживать, но никак не переделать совсем.
- Задница твоего босса в это кресло не опустится, можешь не радоваться, - процедил сквозь зубы Ураган. Мог бы и промолчать или ответить что-то другое, не столь вызывающее, но почему-то не сдержался. Не захотел сдерживаться? Или просто хотел напомнить вечно зарывающемуся со своими клятвами мечнику, что Вонгола уже давно не те несмышленые мальчишки, на головы которых наемные убийцы когда-то так внезапно свалились? Скорее всего, и то, и другое.

Супербиа даже не заметил, как произнес фразу вслух, углубившись в мысли. Но именно из-за задумчивости тело фиксировало посторонние звуки, незамедлительно на них реагируя и напрягая мышцы. Даже в таком, казалось бы, отрешенном от происходящего состоянии, застать мечника врасплох было сложно. И именно поэтому Скуало даже не шелохнулся при словах Гокудеры, ничем не выдав пересечения границы и возвращения на территорию обычной внимательности.
"Зад не опустится - кресло наденем" - хотел было сказать капитан, но вместо этого произнес совсем другое.
- А вы уже начали праздновать будущее воцарение своего мусора на место босса Вонголы? – гадливо усмехнулся вариец и выловил взглядом из толпы Саваду. Маленький, щупленький, под давлением неожиданно свалившегося несчастья, он казался совершенно беззащитным. Но однажды они уже ошиблись, посчитав его таковым. Однако сейчас совсем иная ситуация: присутствуют отягчающие жизнь Тсунаеши обстоятельства, и весьма не малые. Скуало не сдержал короткого, злобного, с примесью презрения смеха. – Да его сейчас пальцем тронешь – уже победишь. Сам посмотри – никакого желания сражаться. На несколько дней он словно выведен из игры, - немного туманно закончил Супербиа.
С лица варийца сошла ухмылка, и он слегка помрачнел. Ему стоило огромного усилия не запнуться посреди последнего предложения и тем же ровным голосом его договорить. Чертов босс, почему он никогда не предупреждает о своих планах? Или никогда на ум не приходило, что капитан может сам догадаться и совершенно случайно проговориться в разговоре? "А ты меньше болтай" - наверняка сказал бы Занзас. А если еще точнее, то, скорее всего, сказал бы нечто общим смыслом "ты мусор" и отправил гулять наперегонки со стаканом. Или на самом деле варийский босс считает его не до такой степени безрассудным, чтобы вовремя не остановиться и впоследствии быть за это поджаренным от руки несостоявшегося Десятого?
- Врааай… - мечник чуть склонился к Хаято и вкрадчиво, со злобной ухмылкой произнес: - Смотри, чтобы твой маленький босс от горя сам себя не угрохал.
Нехороший он все же человек. И акулой варийского капитана вовсе не зря назвали. Почуяв чью-то кровь – непременно покусает, если не разорвет кровоточащее тело. В том, насколько Гокудера чувствителен к настроению своего босса, Скуало помнил еще из Конфликта Колец. И даже с учетом того, что последнее время испытывал к некоторым из их компании странные покровительственные нотки, удержаться от колкостей он не мог, да и не желал. Не смотря на то, что вонгольцы заметно изменились за прошедшие с Конфликта годы и, стоит признать, чуть-чуть выросли, для Варии они все равно остались тем же мусором под ногами. Все же, варийцы в своем развитии тоже не на месте стояли, и самоуверенности не лишились.
Несмотря на количество дней, потраченных на организацию данной церемонии и в течение которых Супербиа и Хаято находились рядом, два блондина не только не привыкли друг к другу, но и, казалось, еще сильнее возненавидели. Хотя, ненависть – это, пожалуй, будет немного сильно сказано, и до кровной вражды было еще далеко. Со стороны мечника все Хранители вместе с Савадой подлежали устранению хотя бы по той простой причине, что они мешались. Остальное же добавил скверный характер варийца.

- Выбирай выражения, ты не в своем гадюшнике, - в кажущемся спокойном голосе Гокудеры зазвенела сталь. Ему не понравилось, очень не понравилось как Сквало посмотрел на Десятого. Вот уж действительно, как акула на добычу. Хаято, и без того хмурый, помрачнел еще больше – как ни крути, а вариец был прав насчет босса. На него было просто больно смотреть. Вот только в отличие от Супербии, у которого, как и у всей Вария, чувства из класса сострадания ближнему отсутствовали напрочь, подрывник Тсуну понимал и ему сочувствовал. И уж точно не собирался давать того в обиду. Это, в конце концов, его прямая обязанность и как Правой руки, и как Хранителя – во всем поддерживать босса, помогать ему и защищать.
- За нашего босса есть, кому сражаться, - отчеканил Ураган. Пусть Вария там себе не думает, что если Десятый выведен из строя, то выведена из строя вся Вонгола. А ведь они действительно что-то там себе думают, причем явно что-то не то. Слишком гадко, будто специально издеваясь, на что-то намекая, усмехался Супербия, слишком двусмысленно прозвучала последняя его реплика. Подозрения в том, что так и не смирившийся с потерей места Десятого Занзас и его шайка решили провернуть свои дела в пересекающихся с Вонголой интересах только укрепились.
Гокудера, естественно, не подавал вида, что что-то понял. Этот факт еще следовало проверить, а начеку и так были все: Хранители, охрана, подведомственные Внешнего Советника…
Сквало очень хорошо умел бить по больному, но и Гокудера тоже не вчера родился. Пять лет назад по его лицу, как по книге, можно было прочесть всю гамму испытываемых им эмоций, года три назад это было уже гораздо менее, но все же заметно, а сейчас только зеленые глаза полыхали хорошо сдерживаемой злостью. Это от вызывающих реплик он не посчитал нужным сдерживаться, а вспыхнувшее внутри пламя совсем не положительных эмоций и желание от всей души наконец все-таки заехать этому белобрысому варийцу по морде, благо сейчас повод был, и еще какой, он все наружу не выпускал. Хаято хорошо понимал, что не стоило затевать мордобой на таком мероприятии. Не стоило еще больше расстраивать и уж тем более позорить Десятого, поэтому сдерживался. Пока сдерживался. Вспыльчивый подрывник прекрасно себя знал и отдавал себе отчет в том, что еще несколько вот таких реплик от Супербии, и он плюнет на все правила приличия.
- Без твоих советов обойдусь, - спокойно выдержав неприятный взгляд почти бесцветных, льдистых глаз, ответил Гокудера. Хранители и так не спускали глаз с Савады, чуть ли не в туалет вместе с ним ходили, дежурили около его спальни по очереди. Хаято слишком хорошо помнил ту давнюю историю с раненым Ямамото и крышей, когда только Десятый спас этого придурка от гибели, чтобы допустить подобную ошибку. Каким бы достойным боссом мафии не стал Тсуна, он где-то в душе все равно оставался тем самым мальчишкой, добрым и ранимым, кому, как не его Правой руке это видеть и знать. А гибель отца и наставника, которых его босс обоих любил, просто не могла не оказаться слишком сильным шоком для Десятого.

Скуало коротко рассмеялся, хотя, казалось, на подобные слова следовало отреагировать более агрессивно. Как-никак, родных подчиненных обижают.
- С вами любое место превращается в гадюшник, - стоит заметить, что сим нелицеприятным заведением Супербиа считал горстку вонголят, и подобное в какой-то степени сходство мыслей могло бы слегка порадовать, если бы не обстоятельства, окружение и то, что его попытались задеть словом. – И мы не в институте благородных девиц, чтобы "дерьмо" заменять более приемлемым словосочетанием "некачественный продукт", - вариец на долю секунды задумался и улыбнулся. – Хотя, почему бы и нет? Твой босс – некачественный продукт.
Варийский капитан прекрасно понимал, что нарывается, и то, что ему уже пора бы прекращать издевательства и словесную перепалку, однако… Скуало злился. Злился на то, что место Десятого босса Вонголы занял не Занзас. Злился на то, что тот до сих пор ничего не предпринял для своего водворения на это место. Но сильнее всего – на неопределенность. Он знал, что его босс никогда не изменит своей цели, он верил в это настолько сильно, что мог с уверенностью заявить об этом любому, но чертов Проморгавший-Место-Десятого не счел нужным посвящать мечника в свои планы, и это задевало гордость. Столько лет служит верой и правдой, а ему не доверяют одной из самых важных вещей в жизни Скуало.
- Кому же? Неужели у Савады появился в подчинении кто-то новый? – с деланным любопытством спросил блондин и быстрым движением, даже с некоторой злобой взял бокал вина с подноса проходящего мимо человека.
Пить он умел – благо, было у кого поучиться, - и пьянел не быстро – скажем еще одно маленькое спасибо тому же человеку, из-за которого мечник привык к алкоголю, хоть жидкость упорно обходила стороной его желудок, оставаясь на волосах и одежде, - но, тем не менее, вариец осушил бокал лишь на четверть, предпочтя растянуть удовольствие и впоследствии не вылавливать из толпы полную бутылку.
Скуало любил смотреть в глаза как собеседнику, так и противнику, и если отведенный взгляд тешил гордость, говоря о признании силы (но и, к слову, вызывал легкое чувство презрения к слабовольной личности), то выдержанный Гокудерой взгляд Акула даже немного порадовал. Глаза хищно сузились, а на лице расцвела ухмылка. Он всегда уважал ярость и гнев, и, хоть в глазах подрывника была лишь жалкая частица восхищающего его пламени, огонек внутри от мечника не укрылся, все сильнее разжигая желание подавить его силой. Взгляд переметнулся на ремень подрывника, и Скуало негодующе фыркнул. Нет, взрывчатка – это не оружие, сражаться против нее нет никакого удовольствия. Пусть сам варийский капитан и использовал маленькие хитрости с бомбочками, но они вовсе не служили основным и любимым его оружием, выступая в качестве приятного и временами необходимого дополнения. Супербиа подошел к перегородке, разделяющей ложу с остальной частью зала, и облокотился на нее, обводя взглядом собравшийся народ.
- Кучка слабаков, - поморщился вариец, подавив желание ударить человека за коленной чашечкой, заставляя его упасть на колени. Ударить любого: в черных строгих костюмах все были как на одно лицо, и Акул каждого считал ниже себя. – Когда к власти придет Занзас, - слова прозвучали уверенно и без тени сомнения, - здесь будет новый порядок. Да здесь вообще будет порядок, - добавил Скуало, наблюдая за колыхающейся толпой. – А то расслабились под рукой старого хрыча. Да и Савада такой же бесхребетный слабак. Он же ни одного предателя казнить не сможет, пока от этого не будет зависеть весь мир. Или вы будете всю грязную работу нам скидывать? – заметив в толпе что-то забавное, мечник обернулся к подрывнику. – Кажется, половина Варии нашла себе жертву в лице Вонголы. Видно, судьба, - усмехнулся Супербиа, но, отворачиваясь обратно, нахмурился и добавил: - Притом какая-то дрянная.
К обществу Гокудеры вариец со временем привык, и хоть хотел временами порезать того на кусочки, но в то же время было в этом нечто интересное.

Необычайно мрачный сегодня Хранитель Дождя ожидал от этого собрания что угодно, но на то, как повел себя сын Девятого его фантазии не хватило. В том самом смысле, что он попросту не ожидал такого спокойного и сдержанного поведения от Занзаса. По дороге на заседание семей в голове проносились сотни предположений, начиная от битья себя пяткой в грудь и перестрелкой, и заканчивая банальной истерикой и битьем посуды. Все же, сколько бы ни прошло лет с той памятной битвы на кольца Вонголы, в сознании Ямамото Занзас прочно закрепился как избалованный подросток с внешностью брутального мужика.
Но сегодня Занзас не дал публике поводов для новых сплетен и пересудов. Это как-то, как минимум, настораживало.
Хранителю Дождя никогда не нравилось ощущение неизвестности грядущего и словно подвешенного состояния в какой-либо ситуации. Его это бесило, ведь он привык к более или менее четким представлениям о том, что может быть и как случится. Великим стратегом и комбинатором мечнику Вонголы стать, конечно, не суждено по определению, но хоть что-то и как-то предположить он мог. Мог. Но почему-то именно сейчас фатально ошибся – в голове стояла звонкая пустота и ни одного предположительного ответа на вопрос «эт чо было-то?» никак не рождалось – настолько его шокировало спокойное поведение главы Варии. ХранителюДождя никогда не нравилось ощущение неизвестности грядущего и словно подвешенногосостояния в какой-либо ситуации. Его это бесило, но пришлось, как и во всех таких же похожих ситуациях, стиснуть зубы и терпеливо ожидать прояснений ситуации, надев свою самую спокойную и беззаботную маску, дабы не выдать собственного волнения.
Но именно сегодня утром, перед собранием, у его самой спокойной и беззаботной маски лопнула резиночка. В момент разрыва она так сильно хлестнула парня по пальцам, что тот понял – не стоит сегодня претворятся безобидным и малопонимающим дурачком, ситуация не та. Да и возраст уже как бы намекает,что пора завязывать с играми масок – не солидно как-то. 
И посему мир сегодня мог лицезреть не самое лучшее, настоящее лицо Ямамото – застывшее и хмурое, со сведенными бровями и образовавшейся между ними тонкой складкой, и сумрачным взглядом не выспавшегося человека, рыскающим по огромной толпе людей.
Еще, конечно же, Ямамото должен был предвидеть что наверняка кто-нибудь из Хранителей Вонголы и офицеров Варии обязательно сцепится. Он даже на все сто процентов знал кто это будет, но все равно пропустил момент когда два импульсивных итальянца, к тому же одни из организаторов официальных мероприятий, в который раз сошлись в словесной дуэли и перестрелке гневливыми взглядами наряду с понтами и прочей атрибутикой «крутых» парней.
- … освободить насиженное кресло…  можешь не радоваться…  пальцем тронешь – уже победишь… сам себя неугрохал… ты не в своем гадюшнике… дерьмо… некачественный продукт… кучка слабаков… будет новый порядок… какая-то дрянная…
За последнее, крайне непродолжительное время они оба так достали спокойного и миролюбивого Такеши, что тот почти уже не обращал внимания на их громкие слова потрясающие воздух. У всего, в конце - концов, есть свой предел,даже у терпения Хранителя Дождя, особенно в свете последних событий, стрессов и бессонных ночей.
Беспокойно оглянувшись на Тсуну, стремительным шагом Такеши пересек то небольшое расстояние, что отделяло его от блондинов. Нехорошо блеснув глазами, Ямамото стальной хваткой вцепился в предплечья Скуало и Гокудеры и слегка встряхнул их.
- Ну чо, давайте еще здесь подеремся, горячие итальянские парни?! Самим не стыдно позориться? Вон уже все вокруг уши развесили да соткрытым ртом вас слушают, - с шумом выдохнув и тем самым немного успокаиваясь, Ямамото продолжил, - Скуало, веди себя достойно – не позорь своего Босса и имей уважение к усопшим… Ну а ты, Гокудера? Ты что вытворяешь? Ввязался в балаган, спровоцированныйСкуало… Что, смолчать не мог? Тебе давно не пятнадцать, голова на плечах должна быть уже.

Гокудера сдерживался уже из последних сил. Слишком много навалилось в последнее время, слишком много раздражающих факторов, с одним из которых ему пришлось провести бок о бок немало времени, пока они все не организовали, как подобает.
Ему в тот момент было уже просто пофигу. На то, что ведется, как мальчишка, на то, кто что о нем подумает. Ему всегда было на это пофигу. В конце концов, многие, если не все в этом зале, знают его поистине ураганный характер. Как бы хорошо этот характер ни был приручен за семь лет своим хозяином, последний все же частенько спускал его с цепи. И не только в битвах. Ураган – это все-таки стихия, сильная и разрушительная. Долго сдерживаемая, она просто может начать разрушать изнутри. Хаято же инстинктивно предпочитал разрушать что-то, но никак не себя.
Подрывник не сдержался, но сорвался пока что на удивление тихо для самого же себя. Он даже дослушал оскорбительную болтовню варийца. Да вот только и без того полыхавшие гневом зеленые глаза сузились, выдавая весьма высокую степень злости Гокудеры. Одним быстрым, неуловимым для нетренированного глаза движением он сгреб воротник пиджака Супербии вместе с галстуком в кулак и, не отрываясь, глядя мечнику в глаза, уже практически прорычал.
- Слушай сюда, ты, акулий отброс, вот уж правильно тебя твой босс называет. Если ты слепой и глухой, я тебя, пожалуй, просвещу. Мы, Хранители Вонголы, уже не те мальчишки, которых вы застигли врасплох семь лет назад. Мы защищали, защищаем и будем защищать Десятого. И не бойся, вы животы от работы не надорвете. И наш босс может не марать руки, если не захочет. Мы делаем грязную работу, и делаем ее весьма успешно уже несколько лет как. Следи за информацией, иногда это бывает полезно.
Уж кто-кто, а Хаято не гнушался так называемой грязной работой. Несмотря на то, что немалая, в общем-то, часть власти над Вонголой, особенно в последнее тяжелое время после гибели Девятого и Внешнего советника, была сосредоточена в его руках, он выезжал на очень многие миссии. Ураган нельзя долго держать на цепи, и итальянец, естественно, предпочитал спускать его на врагов. Жесткий и жестокий, без лишних эмоций отправляющий посмевших замахнуться на Вонголу и ее союзников к праотцам, умеющий хорошо вести дела Семьи и переговоры, он вполне мог бы стать боссом, но никогда бы этого не сделал. Гокудера был предан Саваде и никогда особо не стремился к власти, она и так у него была, хотел он того или нет.
- Я никому не позволю оскорблять Десятого…
Пожалуй, еще чуть-чуть, и Хаято все-таки начал бы драку. А потом понял, как опозорился сам и опозорил Десятого, которому и без того сейчас нелегко, и долго себя на эту тему корил. Но вот-вот готовую разразиться грозу в который уже раз остановил Ямамото. Сильно лучше, конечно, не стало, но, по крайней мере, мордобой отложился. Это именно Такеши вцепился Хаято в плечо, а потом и вовсе тряхнул. Несильно, но ощутимо. Подрывник резко обернулся, и малоприятный взгляд достался теперь уже его коллеге-Хранителю. Гокудера, конечно, был ему благодарен за то, что тот разряжал накаленную до предела обстановку их со Сквало сотрудничества, но сейчас Такеши с его отповедью был совсем не к месту. И ко всему прочему, подрывник терпеть не мог, когда кто-то позволял себе так с ним разговаривать. Гордости у него, пожалуй, было не меньше, чем у его противника по пока словесной дуэли.
В тот момент Ураган просто не знал даже, кому ему больше хочется съездить по морде – осточертевшему зарвавшемуся Дождю Варии или влезшему в чужую свару Дождю Вонголы.
Он все-таки отпустил воротник Сквало, но лишь за тем, чтобы с силой отцепить от себя руку Ямамото.
- Вот только твоего авторитетного мнения нам и не хватало, - зло ответил он мечнику. – Слышь ты, учительница первая моя, ты никогда не слышал умную пословицу «Двое дерутся – третий не влезай?» Или умные мысли в твоей башке не задерживаются?

Как только подрывник позволил себе выпустить бушующую внутри ярость, лицо Скуало окрасил злорадный оскал, а в глазах мелькнул азартный блеск. На самом деле никого провоцировать он не собирался, наслаждаясь событиями и реакциями, но подобное поведение его в какой-то степени даже обрадовало. Мечник всегда считал добротную битву одним из расслабляющих факторов, а скопившееся раздражение и злость настойчиво требовали своего выхода на сцену.
Нет, пожалуй, он все же спровоцировал.
Однако, как только прозвучала фраза "акулий отброс" с упомянутым "боссом", внутри варийского капитана словно что-то щелкнуло, и игра прервалась. Осознанно или нет, но подрывник нашел, чем его зацепить. Возможно, Дождь и должен носить умиротворяющий характер, но мечник явно олицетворял не обычный дождик, а беспощадный ливень, который чаще всего является причиной потопов и наводнений, уносящий множество жизней. "Requiem aeternam dona eis". Все же, когда-нибудь он надает по шее своему боссу.
За свои слова мечник отвечал всегда. Когда в этом была необходимость, когда ее не было, и даже когда никто не требовал, а ему очень хотелось. Но вовсе не это было причиной, когда нога скользнула по полу назад, придавая телу более устойчивое положение. И не это было причиной, когда рука сжалась в кулак, а в глазах полыхнул гнев, глуша все остальные чувства. Всего два слова, и реакция не заставила себя ждать.
Еще секунда, и два итальянца непременно сцепились бы, наплевав на этикет и прочее, в данный момент не обладающее над ними абсолютно никакой власти. Но неожиданно в предплечье вцепилась чья-то рука, и Супербиа уже хотел отправить отвлекающий фактор к праотцам, а затем свободно и без помех начать драку, как его немилосердно встряхнули. Не сильно, но сам факт оного действа с точки зрения переполненного злобой итальянца бил по всем параметрам. И теперь уже к зеленой паре глаз, прожигавших вмешавшегося Хранителя Дождя, присоединились серые. Чувство благодарности по жизни обходило Скуало стороной, редко навещая, и потому к Такеши за охлаждение накалившейся атмосферы мечник оной не питал. В отличие от Гокудеры, варийский капитан стыд за подобное испытывал бы не долго, если бы таковой вообще появился. Тем не менее, раньше ситуацию до предела он старался не доводить, хоть и всякое случалось.
- Своего босса я опозорю, только если осмелюсь проиграть битву, - прошипел Супербиа, сверля злым взглядом Хранителя Дождя. Разумеется, в природе имелись и другие возможные действия, выставляющие подчиненных не в лучшем свете и, соответственно, бросающих тень на босса Варии, однако за оглашенную причину могли легко снести голову, а значит, остальное не так важно. – И о каком уважении ты говоришь? – поморщился Скуало. – Чертов старик никогда не вызывал у меня подобных чувств раньше, и сейчас ничего не изменилось.
На самом деле, лишь единицы удостоились признания варийского мечника. Он это не скрывал, но и не выставлял всем на обозрение. А в данном случае, даже если бы Девятый заслужил его уважение, это чувство непременно и с лихвой перекрыла бы преданность своему боссу, который от себя подобное отношение к Тимотео и вообразить бы не смог.
За новостями Скуало следил, однако даже если бы он этого не делал, так или иначе слухи об удачно завершенных Вонголой миссиях до него дошли бы. Точно так же, как и, в свою очередь, нашлась бы личность, донесшая до Вонголы такую же новость, но уже в отношении Варии.
- Тебе следует помнить, что наш отряд тоже все эти годы кресла задницами не протирал, - обернулся к подрывнику мечник, и, понизив голос, чтобы любопытный народ не расслышал сказанные слова, продолжил: – И если бы в то время мы действительно хотели использовать эффект неожиданности, у вас бы не было времени на тренировки между битвами других Хранителей.
То, что даром время потрачено не было, и Вонгола усиленно тренировалась, ни для кого из варийцев секретом не было.

Ямамото уже достаточно давно воспринял как данность факт исполнения роли своеобразного унитаза. Теперь вот только лишь и оставалось мысленно нажать на кнопку дабы смыть чужое дерьмо вперемежку с эмоциями, потому как ему это все тоже ни к черту не сдалось.
Уже на полном автомате Ямамото "отключился" на оскорблениях Гокудеры и пафосных речах Скуало, врубив слух лишь когда воздух перестал толи дрожать со страху, толи трястись со смеху.
угу...угу...и блаблабла...и лалала...и что-то там еще...дада...блабла...траляляля...угу...
В который раз напомнив себе о том, что надо быть терпимей и пропускать все сквозь себя, дабы, не дай-то Боги, не запачкаться, Такеши дернул уголками рта в попытках примиряюще улыбнуться. Да только вот незадача - ему это не удалось. Впрочем, это было не так уж удивительно, не ко времени нынче прикидываться валенком. Читать нотации Дождю Варии о том, что мол де плохо так говорить и боженька накажет, было бессмысленно, просить Урагана Вонголы не хамить, тоже, в общем-то, не вариант. Дать обоим по мозгам и почкам? Соблазнительно, но таки чем же он после этого будет отличаться от данных скандалистов? И, о да, он произведет фурор - ну как же, Ямамото Такеши, смирная зайка, третейский судья и вообще ангелочек, только без нимба и крыльев, устраивает потасовку на официальном мероприятии, клаааасс! И хоть Такеши, в общем-то, и паралельно что бы о нем подумали другие, но вот Тсуну расстраивать не хотелось от слова совсем. При этом он так же понимал что подобная выходка будет чернейшим пиаром для семьи раздробленой на две части - Вонголу и Варию, и показывать грызню "меж своими" не стоило. Эти два фактора и сдержали расшатаные нервишки Дождя в крепкой узде в ту секунду, когда он уже все-таки был почти готов применить рукоприкладство.
– И если бы в то время мы действительно хотели использовать эффект неожиданности, у вас бы не было времени на тренировки между битвами других Хранителей.
Скуало произнес это достаточно тихо, надо же, вспомнил о том, что давно пора децибелы сбавить, но Ямамото, стоявший рядом с блондинами не мог не услышать этого, хоть и обращались не к нему. И, конечно же, нашел куда можно все же слить свое раздражение.
- Хотели, да не использовали. А теперь локти кусаете и провоцируете других на скандал, - делая глубокий вдох, чтобы успокоиться, - Парни, семь лет прошло, а вы до сих пор письками меряетесь - "мой Босс круче!... нет, мой Босс круче!....мы клевые!...это мы круче всех!"... не надоело еще, нет? Что было предопределено, то и случилось, харэ лапками дрыгать и воздух сотрясать почем зря. Если у вас конкретно к друг другу есть какие-то претензии, то почему бы вам не выйти вон, в идеале вообще на улицу, и не разобраться раз и на всегда?
Стараясь правильно подбирать слова Ямамото не мог не подумать раздраженно о том, что ведут себя эти двое как бабы - вопить вопят, да вот не подерутся никак. О том, что только что как раз меж ними чуть не произошла драка, Такеши предпочел благополучно забыть. Да и в общем-то, у всех есть свой срок износа, вот и Такеши подустал за всеми бегать чуть ли не приговаривая "мальчики не сорьтесь", потому и подтолкнул этих двоих к мысли о том, что стоит разобраться уже один раз и больше не иметь мозг себе и окружающим этими показными словесками

Нехорошее предчувствие подкралось со спины и ладонью слегка толкнуло промеж лопаток. Раздражение и злость на скандалистов сказали тихое "упс!", и мелкими шажочками направились к двери, бормоча извинения и обещая зайти попозже на днях, а может и на недельке, ну или там, после дождичка в четверг. Так или иначе, Такеши мигом забыл о них. Лишь мысль о том, что возможно это нехорошее предчувствие вызвано его последними словами и что тут сейчас разразится настоящий БУМ! успела еще галопом пронестись в голове.
Вот что означает фраза "за секунду до *нецензурная брань*...", - следующая мысль не успела умчаться в безопасное укрытие лишь потому, что действительно случился БУМ! Правда, более масштабный, нежели то, что представлял себе Хранитель Дождя. Хотя и с этим можно было бы поспорить, жаль что не в этот раз.
Страшный грохот обрушился на уши как последнее предупреждение. Но, к сожалению, Ямамото не был Суперменом с планеты Криптон, выращеным добрыми землянами, иначе он бы успел хоть что-то предпринять. Но эта жалкая секунда улетучилась в неизвестном направлении, видимо спасаясь от того ада, в который превратился зал.
Устоять перед взрывной волной было невозможно и бедную тушку мечника нехило так швырнуло навстречу... чему-то. Именно так, ведь в данной ситуации не было возможности, а так же времени, на гадания на тему того, что же это такое - осколки стекла, куски мебели или развороченые стены. Инерции к величайшему полету, словно хороший пинок, добавил очень бетонный и очень тяжелый кусок чего-то. От удара из легких со странным свистом вылетел весь воздух, а в спине что-то хрустнуло. Хотя, может и не в спине, может и не хрустнуло - поди сейчас разбери что творится. Триумфальное приземление на пол омрачилось неприветливой полосой для посадки, добавив еще кучу неприятных болевых ощущений - шутка ли, пересчитать многострадальной тушкой все осколки и обломки на своем пути! В попытках вдохнуть хоть немножечко воздуха вдыхались в основном жар, копоть, пыль и еще, возможно, чуть ли не половина таблицы Менделеева.
За спиной раздался грохот падающей бетонной массы и что-то хорошенько приложило Ямамото еще раз, задев еще и голову и заставив проехаться по по неприветливому полу еще метра полтора. Что произошло после этого Такеши запомнил смутно - он словно погрузился куда-то вникуда, отделился ото всех и оказался в кромешной темноте с привкусом гари и скрипящей на зубах пыли. Он не знал сколько времени так пролежал после взрыва и падения - возможно отключка была лишь секундной, а может и дольше, по наручным часам проверить это было невозможно.
В первые секунды, открыв глаза, ему захотелось снова зажмуриться - сетчатку глаз обожгло нестерпимым жаром. Пытаясь отодвинуться хоть немного в сторону, он с ужасом констатировал - та неудобная палка, на которой он возлежал, оказалась его нехорошо подвернутой правой рукой. Руке, кстати, столь бесцеремонное обращение тоже не понравилось, о чем она ясно дала знать своему хозяину, еще не успевшему понять какая это для него печаль и трагедия. Сжав зубы от боли, Ямамото попытался приподняться на здоровой левой руке, но потерпел неудачу - мало того, что ее сильно трясло, так еще обломок какой-то деревяшки неприятно впился в ладонь. Зато немного отрезвляющей боли помогло сфокусировать взгляд, чтобы понять что веселье только начинается - побитую тушку уже ощутимо обдавало жаром, который Такеши ранее ощущал не так остро.
Вот повезло, так повезло, - мелькнула мысль, пока мечник снова пытался приподняться и отодвинуться от пожарища, разгоравшегося в жалких сантиметрах от него. Сил хватило лишь на более или менее удачную попытку сесть, упершись плечом в ту самую дрянь, что так здорово пофутболила его, и оглядеться, щурясь и выкашливая из легких пыль.

Предполагая покушение на свою жизнь, Тсуна был уверен, что враг будет действовать втихую - ну там, яд в бокальчик, нож в спину, пулю в лоб... а вот такой подлянки молодой Вонгола, почему-то, не предполагал. Только что Юни смотрела на него своими серьезными, темными глазами, только что Селена собиралась что-то сказать и мир взорвался, с оглушительным грохотом разлетаясь на куски. Перед глазами мелькнуло пламя и взрывная волна швырнула Саваду в сторону, крепко приложив о пол спиной. Ударом словно весь воздух из легких вышибло, Тсуна отчаянно силился вздохнуть, скребя по полу ногтями. Судорожным движением перевернувшись на живот, парень все-таки смог вздохнуть. Все тело ощущалось сплошным комком боли, а в ушах была звенящая тишина. Кашляя, Тсуна приподнялся на четвереньки, пытаясь проморгаться и хоть что-то увидеть сквозь невольные слезы. Волосы подпалило, одежда была изодрана в клочья, боль из общей превратилась в частную, на фоне всех ушибов, ожогов и ссадин особенно сильно нудела правая лодыжка. Попытка встать закончилась возвращением к горизонтальной поверхности - мир вокруг кружился, превращаясь в одно пестрое месиво, а затылок просто взвыл от острой боли.
"Юни! Селена!" - забыв про боль, Десятый рванулся было встать и понял, что вскочить тоже было не очень хорошей идеей. После третьей встречи с полом, Тсуна был вынужден признать свое поражение и подождать, пока мир перестанет вертеться и займет хоть какое-нибудь устойчивое положение. Схватившись за голову, словно боясь, что она отвалится, Десятый лихорадочно озирался, пытаясь найти девушек. И тут его взгляд наткнулся на окровавленную серебристую макушку в каких-то двух метрах от самого Вонголы. Мысли о девушках поспешно куда-то ретировались.
- Гокудера-кун! - к своему ужасу, Тсуна не смог услышать того, что он сказал. Он ничего не слышал, ни единого звука. Резкое движение - попытка дернуться вперед - снова запустило некий вращательный механизм, установленный коварными недругами в голове Десятого. Ждать, пока мир успокоится, было выше его сил и Савада прополз эти два метра на четвереньках. Обожженные руки ощущали каменную крошку больно впивавшуюся в истерзанную кожу.
- Гокудера-кун? - Тсуна не мог себя слышать, но надеялся, что друг его услышит. Подрывник был недвижим, присыпанный каменной крошкой и пылью. Савада напряженно вглядывался, пытаясь понять жив ли хранитель, жалея о том, что, в свое время так и не нашел времени сходить на курсы красного креста. Выпрямившись, парень огляделся - палаццо превратился в руины из обломков камня, мебели и человеческих тел. Кое-где горело.
"Сколько же людей погибло!" - Тсуна прикусил нижнюю губу, с трудом сдерживая подступающий страх, смешанный с гневом, который не на кого было направить - враг был неведом, но то, что он должен был быть уничтожен, сомнению не подлежало. Повернув голову обратно - благо мир перестал вращаться при каждом движении точно слетевшая с тормозов карусель - парень снова посмотрел на Гокудеру. Наиболее сильно пугала кровь в волосах и то, что подрывник, кажется, и не дышал даже. Тсуна подавил очередную волну паники - мысль о потере - не хранителя, друга! - сводила с ума. Нанесший удар словно точно знал куда бить - друзья были Семьей для Савады, его самым сильным и самым уязвимым местом в жизни. Сквозь тишину, заполнявшую уши медленно пробивались первые звуки - невнятный шум с примесью хруста крошки под коленями и отдаленных голосов. Голова вновь начала раскалываться со страшной силой.

Гокудера не мог не признать, что Ямамото свое дело сделал. Отвлек двух готовых сцепиться итальянцев. Отвлек на себя злость, раздражение и агрессию обоих. Как и подобает Дождю.
Позже, когда Хаято успокоится совсем, он в полной мере оценит этот поступок и, чего уж скрывать, почувствует благодарность к Такеши. Хотя бы за то, что не дал опозориться. Сквало-то на это плевать с высокой башни, а у Правой руки Десятого Вонголы были свои принципы.
Когда Ураган успокоится, он поймет, что действительно позволил себя спровоцировать, как мальчишку. Он, в принципе, уже и так это понимал. Но не мог не ответить, ведь молчание иногда расценивается как знак согласия. А согласиться со словами Супербии, с его субъективной варийской точкой зрения и оценкой событий подрывник ну никак не мог. Потому, что его точка зрения, оценка и знание событий были полной противоположностью.
Потому что Гокудера видел, как взрослели его босс и коллеги-Хранители, как они менялись, чего им иногда стоило быть сильными и не сдаваться. Он взрослел, менялся, преодолевал препятствия и становился сильнее вместе с ними. Им тоже все давалось непросто, вчерашним школьникам, но они выдержали и стали теми, кто они есть сейчас. И поэтому просто не мог помолчать.
Но это все когда подрывник успокоится, а успокаивался он не так и быстро, особенно когда его внутренний ураган до этого готов был вырваться за поставленные рамки.
- А почему бы тебе не заткнуться и не перестать нам указывать, бейсбольный придурок?– поинтересовался Хранитель. Он до сих пор иногда так называл своего коллегу. Скорее по привычке, иногда – в шутку, а иногда и зло, как в тот момент. – Тебе что, по два раза повторять надо. Без тебя как-нибудь разберемся, что, где и когда нам делать.
С одной стороны – Ямамото влез правильно. С другой – очень зря. Распаленные итальянцы теперь оба срывали свою злость на мечнике Вонголы. Хранитель Урагана понимал, что ему надо сдержаться хотя бы по отношению к Такеши, что не стоит вот так срываться, прямо как в школе, когда он еще мнил мечника конкурентом на звание Правой руки Десятого…Но разбушевавшийся ураган просто так не унять, даже если очень захочется. Хаято заметил, как Сквало шагнул к Такеши, явно не затем, чтобы дружески похлопать по плечу. И все-таки быть бы драке, если бы…
Взрыв сотряс стены зала, от грохота мгновенно заложило уши. Взрывная волна подняла Гокудеру, словно игрушку, и потащила вслед за собой. Первой мыслью подрывника было: «Какого…?!» Какого хрена творится? Какой, к чертям, взрыв? Куда смотрели вымуштрованные охранники? Куда смотрел он сам, главный специалист Вонголы по взрывам и иже с ними? Но все же сто раз перепроверили, потом он перепроверил еще раз пять сам… Как, КАК такое могло произойти? Как он мог просмотреть взрывчатку, если она была заложена раньше? Как могли пропустить, если ее пронесли в зал? КАК, черт побери?
Все эти мысли, равно как и определение «на глаз» силы взрыва и вещества, которое могло для этого использоваться, пронеслись в голове Хаято за пару секунд, пока его тащило через ложу, сшибая им, словно кеглей шарики, стоящие там кресла. Воздух из легких вышибло после первого же удара о тяжелое кресло, а попытка вдохнуть снова не увенчалась успехом – он надсадно закашлялся от хлынувшего в дыхательные пути горячего воздуха, смешанного с пылью, и мельчайшей каменной крошкой. Было такое ощущение, что горло ободрали изнутри, а легкие вывернули наизнанку.
Хранитель Урагана почти не воспринимал боль от встреч в мебелью, кусками обрушившихся стен и прочим строительным мусором, в который превратился некогда шикарный зал. Или просто не успевал ее воспринимать, настолько стремителен был его полет через ложу. Наконец на пути взрывной волны все-таки возникла несущая стена, которую ей было не под силу разрушить, и Гокудеру со всей силы швырнуло об нее. В голове словно тоже что-то взорвалось красным и перед тем, как потерять сознание, он только и успел подумать, что был очень далеко от Десятого и не смог его прикрыть собой, и только бы босс выжил в этом аду…
Сколько Хаято пролежал без сознания – он не знал, но когда пришел в себя и открыл глаза, понял, что в бессознательном состоянии ему было лучше. Глаза ужасно болели и слезились, было такое ощущение, что в них не песка насыпали, а молотого жгучего перца. Голова, казалось, мучительно медленно, но неумолимо раскалывалась на тысячу осколков. На попытку поднести к голове руку тело, которое и так все болело, отозвалось болью настолько резкой, что перед глазами снова вспыхнуло красным. В руке обнаружился осколок стекла, что частично объяснило вспышку боли. Гокудера подозревал, что этот осколок в его теле не единственный, но предпочитал об этом пока не думать, как и о многочисленных и весьма сильных ушибах, и хорошо если только ушибах. Сотрясение мозга после такой встречи со стеной ему было точно обеспечено, руки-ноги вроде пока на особо сильные повреждения и переломы не намекали, а вот дышать было больно, из чего Ураган сделал вывод, что в лучшем случае ребра очень сильно ушиблены, а в худшем там что-то сломано.
Но нельзя было так валяться, надо было вставать, несмотря на боль, хоть как-то организовывать царящий вокруг хаос, чтобы вызвали врачей и службу спасения, чтобы разобрать завалы, чтобы организовали помощь раненым до приезда медиков, чтобы собрали всех, кого не сильно задело, и отвели в безопасное место… Не всем же этим ему самому заниматься, ему, наверняка, придется разговаривать с полицией, которая, несомненно, примчится первой… А для того, чтобы раздать поручения, надо было встать…
Встать, естественно, не получилось. Получилось только сесть, и то с третьей попытки, с огромным трудом и ценой новой вспышки адской боли, прежде всего – в голове. Гокудера судорожно вздохнул и облизнул пересохшие и запекшиеся губы. На языке тут де почувствовался привкус крови. Ну конечно, нос тоже разбит. Кровь уже не шла, а запеклась коркой на коже. Вот то-то ему было так неприятно, а он сразу и не сообразил. Хотя сообразишь тут. В голове снова зазвенело, и Хранителю все-таки пришлось поднести менее пострадавшую руку к голове. Чтобы тоже ощутить пальцами кровь.
- Отлично, еще и лоб разбил об эту стену…
Ураган краешком сознания, которое соизволило соображать, понимал, что разбитым лбом-то там не ограничилось, но об этом ему скажут медики, а пока он с шипением и несколькими ругательствами вытащил из руки засевший там особенно крупный осколок и все-таки огляделся. Взгляд наконец-то сфокусировался и выхватил из разрухи сидящего совсем рядом взлохмаченного парня, по виду – его ровесника или чуть младше. Он смотрел на Гокудеру со смесью страха и волнения, но это в сложившейся ситуации было и неудивительно. Парень казался знакомым, очень знакомым, но кто он – Хаято вспомнить не мог. Мысль вертелась в голове, но ухватить ее не получалось никак.
- У меня что, что-то с памятью?! – с ужасом подумал подрывник и тут же принялся воспроизводить в этой самой памяти все события. События воспроизводились. Он помнил, что было до взрыва, он помнил всех своих врагов и союзников, которые были на приеме…
- Найду тех, кто все это сделал – убью. Собственными руками, - прохрипел Хранитель. Не чтобы кто-то его услышал – он понимал, что это хрипение за голос сойдет слабо, а просто чтобы что-то сказать, чтобы услышать хоть такое подобие собственного голоса. Впрочем, слова на ветер подрывник тоже не бросал, он действительно поставит на уши всех, кого сможет поставить, а мог Правая рука Десятого многое, но в происшедшем разберется и виновных найдет. – Только бы Десятый остался жив…
Это было самым главным – чтобы с боссом было все в порядке. Ну, насколько вообще может быть человек в порядке после такого. Иначе Гокудера никогда себе не простит того, что недоглядел за порядком, что позволил такому произойти, что с боссом что-то случилось… Он бы сейчас встал и побежал искать Тсуну. А не побежал бы – пополз, но понимал, что даже уползет он недалеко – просто опять потеряет сознание. Вот и оставалось только сидеть, прислонившись к чудом уцелевшей стене, молить всех известных ему богов, чтобы босс выжил, бездействовать и ждать, чего Хаято просто ненавидел. Но выбора у него не было. Поэтому он с трудом попытался ободряюще улыбнуться вихрастому товарищу по несчастью. Почему-то видеть страх в глазах этого парня, которого он никак не мог вспомнить, было больно, хотелось, чтобы этот самый страх оттуда пропал, но почему и какое ему, Гокудере, есть дела до незнакомца, он так и не мог понять.

Судьба, или Бог? Не суть важно. Высшие силы, в общем, явно не благоволили Десятому Вонголе. Причем, как подозревал Тсуна, до самой глубокой ненависти. Иначе с чего вдруг вся его мирная жизнь превратилась в какую-то кашу? С того, что вся "мирность" этой жизни была простой фальшивкой. И Тсуна только убегал от реальности, с головой погружаясь в учебу, а после вдела, старательно абстрагируясь от того, с чем эти дела были связаны. А теперь бежать было некуда, и спасать никто не станет. Но именно эта мысль никак не желала укоренятся в лохматой, слегка подпаленной, голове молодого Вонголы. И всякий раз, когда доводилось сталкиваться со столь нежеланной реальностью, Савада всегда находил что-то, что позволяло ему уходить от нее вновь и вновь. Не думая о грядущем. И, вероятно, это и было его основной ошибкой. Избегая конфликтных и просто опасных ситуаций, Тсуна совсем забыл, как надо вести себя в них. И потому, сидя возле Гокудеры, Десятый как никогда остро ощутил свою беспомощность и бесполезность.
"Может быть они все были правы и я всего лишь мальчишка, не способный удержать в руках такую огромную мощь..." - Тсуна сжал саднящие кулаки и помотал головой, немедля отозвавшейся дикой головной болью в разбитом, похоже, затылке.
"Не смей расклеиваться, тряпка!" - пока Тсуна изгонял из головы мысли о тщетности своего бытия, Гокудера доказал, что из списков живых его вычеркнули рановато.
Краем глаза уловив движение, Савада повернул голову - пока он был погружен в свои мысли, Хранитель Урагана, пусть не с первой попытки, но сумел сесть и теперь озирался по сторонам, попутно вытащив торчавший из руки кусок стекла. Вид у Гокудеры был разбитый, но взгляд был осмысленный, только немного... рассеянный что ли. И при этом напряженный. Но по Тсуне он скользнул, как по чужому. Это настораживало.
- Найду тех, кто все это сделал – убью. Собственными руками, - хриплый голос Хранителя доносился как будто издалека, но даже такая слышимость радовала Десятого, уже начавшего считать, что слух потерян насовсем.
"Вставай в очередь" - непроизвольно подумал Савада. Вообще-то подобные мысли были ему не свойственны, но если бы в данный момент ему попались в руки виновные, он не мог бы в полной мере ручаться за свои действия.
-Только бы Десятый остался жив… - а вот тут Тсуна потерял и остатки дара речи, и даже, жажду вражеской крови. Вдумчиво похлопав ртом, и так ничего и не придумав, Тсуна молча наблюдал, как подрывник прислонился к стене и попытался улыбнутся ему разбитыми губами.
"У него что-то со зрением, наверное" - путем невероятных логических размышлений Савада набрел на эту мысль и ухватился за нее, как за соломинку.
- Го.. Гокудера-кун... - собственный голос слышался немногим лучше. - Ты как? - Тупой, но единственный пришедший в голову вопрос. Тсуна переполз поближе к Хранителю, вглядываясь в избитое лицо с надеждой, что очередное дурное предчувствие, приветливо помахавшее было ручкой, всего навсего результат удара о пол.

Сознание немного плыло, иногда словно отключаясь от реальности, мысли сменялись сами собой, не спрашивая мнения Гокудеры. Он на несколько секунд забыл о незнакомом парне, который сидел рядом, словно перестал его видеть, зато молнией в голове вспыхнуло, что ведь рядом с ним до момента взрыва еще стояли Ямамото и Сквало. Подрывнику хотелось надеяться, что Хранитель Дождя тоже выжил. Да, они наговорили тут друг другу, да, оба, в общем-то, сорвались, но Такеши все же был другом и соратником, и потерять его было бы очень больно, тем более – после такой глупой сцены. Естественно, итальянец не собирался перед мечником извиняться, он вообще редко извинялся перед кем-то, кроме Тсуны, да и нечего было лезть в чужую драку, но все равно.
Хаято прекрасно понимал, что рано или поздно кто-то из Хранителей Вонголы погибнет первым, потому что мафия – это игра со смертью, но это понимание в результате все равно не сможет ведь перебить горечь утраты того, к кому ты, пусть и сам того не осознавая, успел привязаться, с кем ты сражался бок о бок. А Десятый и Ямамото были для него, пожалуй, самыми близкими людьми.
А вот на судьбу Сквало Гокудере было совершенно наплевать. Сдох – туда и дорога, хотя Ураган почему-то не сомневался, что жители этой банки со скорпионами уцелеют.
Но не могла ли Вария быть организатором этого взрыва? Очень даже могла. Занзас спит и видит себя боссом, и с него станется поставить под угрозу всех своих подчиненных и себя самого ради успеха дела. Тем более, что босс Варии был фактическим организатором мероприятия, и имел свободный доступ в особняк, как и мечник. Да и удара всегда меньше всего ожидают от тех, с кем в данный момент так или иначе сотрудничают. Хранители Вонголы-то ожидали всего, что угодно, и от кого угодно, но распоряжения проверять членов независимой группировки охране дано не было. Да и дали бы они себя обыскивать, как же.
И не поэтому ли Супербия и затеял эту свару, чтобы отвлечь именно Гокудеру, который тоже участвовал в организации мероприятия, который мог, один шанс из ста, но мог каким-то шестым чувством подрывника почувствовать, что что-то тут нечисто?
Может, и поэтому. Может, за всем этим стоит именно Вария, а может и кто-то другой. И именно в этом и предстояло разобраться.
Пострадавший организм думал иначе. Голова от такого количества мыслей начала раскалываться еще сильнее, в глазах на пару секунд потемнело. А когда мир снова обрел четкость, подрывник увидел еще более обеспокоенное лицо товарища по несчастью еще ближе к своему собственному. Парень всматривался в его лицо с какой-то надеждой, как будто что-то разглядеть хотел, вот только что?
- Го.. Гокудера-кун... Ты как?
Голос звучал неуверенно, но после всего случившегося мало кто мог похвастать твердым спокойным голосом. Если он вообще был. Гокудера вон пока только хрипеть и мог. Но голос голосом, а вот обращение… Так его называл только Тсуна! Хаято повнимательнее всмотрелся в незнакомое лицо. Ну не узнавал он этого парня! По возрасту он, конечно, подходил на роль его босса, но тогда бы подрывник сразу понял что перед ним - Десятый. Или не помнил бы вообще, что у него есть босс. Но про Тсуну он помнил, как и про всех остальных. Но вряд ли кто-то еще мог его так называть…
Спрашивать, откуда незнакомец его знает – было глупо. В мире мафии каждая собака знала Правую руку Десятого Вонголы. Оставалось только задать совершенно глупый, но в тот момент важный для Гокудеры вопрос:
- Почему ты называешь меня… так?
Ураган очень надеялся, что его поймут.

Энма никогда особо не любил собрания мафиози. Его настораживали даже обыкновенные, абсолютно безопасные дружеские встречи с союзными семьями, не то, что тайные переговоры в узком кругу, где любой официант наверняка профессиональный убийца со своим темным прошлым, а каждый рядом стоящий человек не зависимо от пола и возраста – представитель своеобразной элиты своей семьи или организации. Сейчас, когда в этом сравнительно не большом по сравнению с привычной вычурной роскошью огромных комнат и роскошных особняков, зале собрались лишь избранные, сильнейшие мафиози, атмосфера была удушающей, можно сказать убийственной. И если привыкшие к этому люди, находившиеся здесь, держались непринужденно и раскованно, то Козато буквально кожей чувствовал исходившую от них ауру опасности.
Хотя конечно он ожидал от этой встречи намного худшего. До Энмы не раз доходили слухи о варийском боссе, его ненависти к собственному отцу, жажде власти над Вонголой и смерть Девятого, по мнению юноши, скорее всего должна была стать причиной еще одной борьбы за место нового босса. Но сегодня Занзас был на удивление дружелюбен, если это слово можно было применить по отношению к нему и, казалось, не собирался предпринимать никаких агрессивных действий по отношению к Саваде, что не могло не удивлять.
На сегодняшнем приеме Козато был единственным представителем своей семьи, не считая личной охраны, которая сейчас ждала его в специально отведенном помещении, так как присутствие её рядом с боссом было бы оскорбительным признаком не доверия Вонголе, к тому же Десятый Шимон спокойно мог за себя постоять, несмотря на производимое им, обманчивое впечатление слабака.
Энма расположился чуть вдали от всех остальных присутствующих здесь людей, но дистанцию сохранял умеренную, чтобы особо не выделяться, лишь только оградить свое личное пространство. Он со слегка отстраненным видом наблюдал за мирно беседующими мафиози, большинство из которых знал достаточно хорошо. Общую атмосферу тихого выжидающего спокойствия нарушали лишь Хранители колец Дождя и Урагана Вонголы и длинноволосый варийский капитан, громко переругивающиеся между собой, и казалось готовые уже подраться. Поёжившись от прошедшей мурашками по коже волне чужой ярости, Козато поднялся со своего места и бесшумно, стараясь никого не задеть и не потревожить, вышел из комнаты. В этом особняке легко было заблудиться и забрести туда, куда не надо, увидеть то, что видеть не дозволенно, но Энма пару раз, бывавший в этом месте, кое-как запомнил пару необходимых комнат и направление, в котором нужно идти. Сейчас, стоя на пороге малого зала, он оглядывался по сторонам в поисках уборной, находившейся достаточно далеко от места переговоров. Не то, чтобы ему было очень нужно туда, но в этот момент главным для него было поскорее покинуть зал, хотя бы на какое-то время, чтобы хоть немного проветрить потяжелевшую от спутанных мыслей голову и избавиться от не приятного ощущения неловкости, не дававшего ему покоя весь вечер. Как только он прикрыл за собой тяжелую широкую дверь и отошел на пару метров, как зал сотрясся от мощного толчка, напоминавшего внезапное землетрясение, и Энму отбросило на приличное расстояние, к противоположной стене. Еще толком не поняв, что же произошло, он услышал доносившиеся из малого зала крики и грохот. Обеспокоенно сглотнув, Десятый Шимон вскочил с пола и, скинув стеснявший движения плотный пиджак, со всех ног побежал к месту переговоров.
Ворвавшись в полуразрушенный зал, он увидел буквально расшвырянные в разные стороны тела мафиози, некоторые из них, пострадавшие меньше всего и сумевшие подняться, помогали своим раненным товарищам. Честно говоря, на них Энме было плевать, и он оглядел весь зал в поисках Савады Тсунаёши, с которым был в довольно прочных приятельских отношениях. Наконец найдя будущего Десятого взглядом, Козато побежал в его сторону. Савада лежал рядом с обломками какой-то уже не понятной скульптуры, практически на грани обморока, но все, же усилием воли он продолжал держать себя в сознании. Не далеко от него, в состоянии близком к бреду, находился Ураган Вонголы, внимательно всматривавшийся в своего босса каким-то помутненным взглядом, будто не мог понять, кто перед ним, узнать человека, которому был до такой степени предан.

- Го.. Гокудера-кун... Ты как? – услышал Козато хрипловатый тихий голос Савады. В ответ на это, Правая рука Тсунаёши непонимающе посмотрел на босса и слабым, но до крайности удивленным голосом спросил:

- Почему ты называешь меня… так?

Дальше вслушиваться в их диалог Энма не стал, а подойдя ближе, остановился возле этих двоих, коснувшись плеча будущего Десятого рукой, и чуть сбившимся от быстрого бега и волнения голосом спросил единственное, что пришло сейчас в голову:

- Тсуна-кун, что случилось? Ты… ты можешь двигаться?

Есть такая поговорка - надейся на лучшее, готовься к худшему.
Из раза в раз Тсуна исправно верил в лучший исход, а вот готовиться к худшему постоянно забывал. И вот потому-то, каждый раз, это самое худшее сваливалось на голову, словно вагон кирпичей. Вот и сейчас, когда Гокудера смотрел на него не узнавающим взглядом, Десятый растерялся.
Такое возможно? Так тоже бывает? Чтобы ближайший друг и соратник в одночасье забыл о тебе? Нет. Сознание решительно отвергло эту мысль, ведь подрывник упоминал Десятого. Значит факт наличия оного из его головы никуда не делся. А значит, он, каким-то образом, забыл только внешность Савады. Растерянность переросла в активный размыслительный процесс, как и всегда в экстремальных ситуациях.
"Итак. У нас получается примерно такая картина. Дано: Гокудера с выборочной амнезией, вопрос: что с этим делать". - На этой мысли Десятый снова подвис, слишком мало данных. - "Интересно, он только мою внешность забыл, или же и еще кого-то?". - Савада поскреб затылок и тихо ахнул, поспешно одергивая руку - он забыл про рану. Затылок неприятно нудел, аж зубы на пару секунд свело.
- Почему ты называешь меня… так? - Ураган смотрел внимательно и, как показалось Тсуне, подозрительно? Эта мысль никак не добавляла оптимизма, зато здорово выбивала.
- Ну.. - парень кашлянул - в горле от волнения пересохло - я всегда тебя так называл. Потому что.. - Тсуна осекся, когда чья-то ладонь легла на плечо. Повернув голову, он увидел крайне обеспокоенного Энму, Десятого Босса Семьи Шимон.
- Тсуна-кун, что случилось? Ты… ты можешь двигаться? - Козато был хорошим другом Семьи в общем и Тсуны в частности.
- Энма-кун.. Д..да я то в порядке... - запнувшись, ответил Тсуна, окидывая друга быстрым взглядом. С души свалился один из нагроможденных там камней - за исключением общей потрепанности, серьезных повреждений на Шимоне не наблюдалось. Облегченно вздохнув, Тсуна вновь помрачнел. - А вот Гокудера-кун не совсем... - Десятый снова посмотрел на своего Хранителя. - Кажется, только что, б..было первое покушение на... я даже не знаю, на кого.. - Тсуна опустил голову. В общем-то, глупо было даже гадать, на что было рассчитан этот взрыв. Убрать Десятого и, если повезет, как можно больше его союзников. От этой мысли все внутри закипело. Прикусив губу, Тсуна с силой стукнул кулаком по полу, не обращая внимания на вонзившиеся в ладонь осколки. Кто бы это ни был, он будет найден и уничтожен. И если потребуется, Савада сделает это своими руками. Жестокость не была свойственна Десятому, но только не тогда, когда речь заходила о близких ему людях.

Людям можно быть сколько угодно умными и рассудительными, но противостоять судьбе все равно не удается никому. Юни так сильно задумалась о сложных материях, так сопереживала Десятому Вонголе, а ей стоило бы прислушаться к внутренним ощущениям, которые подсказывали о грядущей беде. Она не успела ничего сделать, когда услышала взрывную волну и сразу почувствовала, как ее тело, словно пушинка, закрутилось в урагане и полетело прочь от Савады Тсунайоши. Кошмар начался внезапно. Девочка неудачно упала, но не успела подняться или хотя бы отползти, как сверху на нее обрушилась одна из колонн, придавив правую ногу. Чувствовалась сильная боль, но перелома или сильной травмы, похоже, не было. Юни слегка подняла голову, инстинктивно прикрывая ее руками, пока еще что-нибудь не упало сверху. Пахло чем-то паленым, обзору мешала белая пыль, взметнувшаяся после взрыва и снизившая видимость. Крики боли заставляли содрогаться от ужаса. Девочка разрывалась от желания освободиться из ловушки, чтобы помочь, и страхом. Не сразу она заметила, что рядом вовсю разгорался пожар, но как только юная босс это осознала, ее глаза расширились в ужасе. Ей стало страшно. Обычные человеческие эмоции заполнили девочку целиком. Она попыталась выдернуть ногу, но не смогла.
Из бездонных синих глаз Юни градом покатились слезы. Она не хотела умирать, тем более сгорая в огне, словно одна из ведьм Средневековья. Девочка хваталась за упавшие рядом предметы, пытаясь зацепиться за них и подтянуться. Если бы только рядом был Гамма, который мог бы ей помочь. Да кто угодно, у кого хватило бы сил убрать кусок колонны с ее ноги! Юни, которая готова была помогать всем, кто нуждался в ней, сейчас сама молила о помощи.
Чуть не теряя сознание от собственной беспомощности, девочка заметила, что рядом кто-то упал. Она сфокусировала затуманенный от слез и дыма взгляд: силуэт показался Юни знакомым. Но кто бы он ни был – другом или врагом, ей было решительно все равно. Она бы попросила сейчас помощи даже у черта, если бы он оказался рядом. Облизнув сухие губы и почувствовав на них соль собственных слез, босс Черной лилии взмолилась:
- Помогите… Пожалуйста…

- Ну.. я всегда тебя так называл. Потому что…
Ответ на этот важный для Гокудеры вопрос был уже близок, когда парень внезапно осекся – ему на плечо легла чья-то ладонь. Ураган поднял недовольный взгляд на помешавшего разговору. Козато Энма, босс семьи Шимон.
Отношение Хаято к Энме особенно хорошим назвать было нельзя. Все боссы других Семей, пусть и союзных, были потенциальными врагами и соперниками, и Правая рука Десятого никогда не упускал этого из виду.
Пусть Тсуна и дружит с боссом Шимона, это вовсе не значит, что такое же отношение должно быть у его подчиненных. Вежливость – вежливостью, переговоры и какие-то общие дела – переговорами и общими делами, но никому из союзников кроме пожалуй, Каваллоне, итальянец не доверял.
Ну не нравился Гокудере этот красноволосый парень с каким-то зачастую задумчивым, направленным куда-то то ли в себя, то ли в никуда взглядом. Хаято казалось, что Энма, такой вроде дружелюбный к Вонголе вообще и ее боссу в частности, очень себе на уме. А своей интуиции Ураган привык доверять, поэтому и держал всегда ухо востро. Впрочем, не только в отношении Шимона, а вообще. Назвался Правой рукой, так не зевай.
В данный же конкретный момент Хаято просто был зол на Козато по той простой причине, что тот прервал разговор на самом важном месте. То, что Энма сделал это не специально, Гокудеру не волновало. Знакомство со стенкой и многочисленные повреждения дружелюбия и без того им не блещущему подрывнику не прибавили.
Кстати о повреждениях. Босс Шимона казался невредимым. По крайней мере, на нем не было видно крови, и общая потрепанность была гораздо меньше, чем у самого Хранителя Урагана и сидящего рядом вихрастого все еще незнакомца. Это не могло не наводить на определенные подозрения. Вария в списке возможных «виновников торжества» теперь была не одна. Но на этот раз впасть во вредные в нынешнем состоянии его головы размышления Гокудере не дали.
- Тсуна-кун, что…
Продолжение фразы его уже не интересовало. Энма, сам того не желая, ответил на вопрос вместо… вместо Десятого! Хаято не слышал, что дальше говорил Тсуна, он просто смотрел на него ошалело и то ли не верил, то ли пытался осознать. Сидящий напротив него парень – его босс! Теперь понятно, почему на него смотрели так взволнованно, потому что он, Гокудера Хаято, не узнал, не вспомнил собственного босса! Внезапно захотелось, как в школьные времена, когда он еще только попал в Семью, побиться головой об пол и попросить у Десятого прощения. Но голова и без того пострадала, и, судя по всему, весьма неслабо, раз у него из головы выбило образ босса.
Оставалось только надеяться, что больше Ураган ничего не забыл. Вот только и Тсуну он так и не вспомнил, хотя Гокудера до этого память не терял и не знал, как вспоминают. Не было никакого озарения, он просто принял тот факт, что этого парня Энма назвал Тсуной, соответственно это – Десятый Вонгола. У Хаято больше не было знакомых Тсун. Такая простая логика была под силу и его пострадавшей голове.
Но подрывнику все еще было неуютно от того, что это только факт, что сам он не вспомнил. Подозрительность Гокудеры никуда не делась, просто приняла более закрытую форму. Он больше не обвинял в глаза, как в подростковом возрасте, пока не находил доказательств вины. Он просто делал себе мысленную заметку и не успокаивался, пока не докапывался до правды.
И сейчас эта самая подозрительность не переставала подавать тревожные сигналы. А что, если это вовсе не его босс? Если это действительно заговор Шимона? Или Шимона и Варии вместе взятых, чем черт не шутит? Если тот, кого назвали Тсуной – вовсе не Тсуна, и это всего лишь спектакль для него, Урагана Вонголы?
Ладно, удар головой можно было предугадать, но откуда тогда предполагаемые заговорщики могли знать, что у него отрубится память, и что он забудет именно Десятого, а не кого-то другого? Ладно, все прекрасно знают, как Савада Тсунайоши называет свою Правую руку, но невозможно подделать испуганный и взволнованный взгляд, которым смотрел на него Десятый!
- Это уже называется паранойей.
Хаято снова тряхнул головой, отгоняя начинавший клубиться перед глазами туман и путающиеся мысли, которые становились все бредовей и запутанней.
- Так, не думать сейчас ни о каких предательствах, возможных организаторах этого покушения, или чем это все там было, и прочем. Не думать. А то до такого додуматься-добредиться можно… Потом подумаешь, когда в себя придешь и голова гудеть перестанет.
- Простите, Десятый, я вас действительно не помню, - Гокудера нахмурился и виновато опустил голову. – Видимо, это последствия удара головой.
Хаято говорил искренне, и ему хотелось верить, что он говорил это действительно тому, кому эти слова предназначались.
А если это все-таки обман, он потом за это спросит. Если что-то действительно случилось с Десятым – спросит вдвойне.

- Энма-кун.. Д..да я то в порядке, а вот Гокудера-кун не совсем. – Тсунаеши обеспокоенно вгляделся в лицо своего Хранителя, будто пытаясь понять причину его странного поведения. Хотя учитывая наличие у него знаменитой интуиции Вонголы, это занятие не казалось таким уж бессмысленным. - Кажется, только что, б..было первое покушение на... я даже не знаю, на кого..
Энма невольно поморщился, кожей ощущая на себе подозрительный взгляд Гокудеры, но стараясь игнорировать неприятные ощущения, вызванные этим, казалось, пытавшимся заглянуть в голову своеобразным рентгеном. Он прекрасно понимал, что у Вонголы есть все основания подозревать его в причастности к взрыву, так же, как и всех остальных мафиози, находившихся на этом собрании и даже некоторых членов собственной семьи. И если Десятому в силу своей природной доверчивости и в голову бы наверное не пришло, обвинять в этом трагичном происшествии своих союзников, то у его Правой руки подозрительности хватило бы на двоих. Хотя, в мире мафии это качество было просто необходимым. Но ощущение легкой обиды все-таки ненавязчиво кольнуло по гордости.
В это время, Гокудера, кажется все же понемногу начал приходить в себя. На его лице в какое-то мгновение отразилась и тут же скрылась под маской спокойствия целая гамма эмоций таких, как взволнованность, раздраженность, задумчивость и даже, кажется, тень раскаяния. Опустив взгляд, он извинился и словно в этой временной и частичной потере памяти была его вина, сообщил Десятому о том, что не узнает его. Повисла напряженная пауза.
Энма так увлекся диалогом Тсуны и его Хранителя, что совершенно забыл, что обоим требуется, может не срочная, но необходимая медицинская помощь. Он уже хотел было предложить обоим отправиться на поиски ближайшего медика, либо Хранителя Солнца, чтобы хотя бы на время привести в норму состояние и самочувствие, как откуда-то сзади и, наверное, на значительном расстоянии от него, донесся тихий слабый, смутно-знакомый женский голос:

- Помогите… Пожалуйста…

Оглядевшись по сторонам, он увидел Босса Джиглио Неро, которую изрядно задело взрывной волной. Козато помнил эту девушку, Юни, кажется, так её звали. Она была одной из немногих людей в мире мафии, которые не вызывали неприязни и которым хотелось доверять. Девушка была довольно сильной личностью, её было за что уважать, но сейчас её состояние внушало лишь желание помочь. Он сделал по направлению к ней несколько неуверенных шагов, затем уже более решительно подошел ближе. Она, казалось, вот-вот потеряет сознание и Энма пока не знал, чем может ей в данный момент помочь, ибо не являлся ни членом её семьи, ни даже хорошим знакомым. Поэтому быстро развернувшись, он негромким, чтобы не испугать девушку, но слышимым голосом позвал:
- Тсуна-кун, Гокудера-сан, здесь Юни-сан. Она... ей требуется срочная помощь.

Затем наклонившись над ней, протянул руку, и сказал, пытаясь придать голосу как можно больше убедительности и доброжелательности:

- Юни-сан, я Босс Шимон, я помогу вам, дайте мне руку.

"Итак, первое покушение я пережил. Что дальше?" - Тсуна методично вытаскивал из ладони мелкие осколки, вонзившиеся когда он ударил руками по полу. Обернувшись на шорох за спиной, парень обнаружил, что Энма поспешно ретировался в дальний конец. Возможно, увидел кого-то из своих подчиненных. Правильно, пострадало много людей и пожар вот-вот разгорится уже всерьез. И Гокудере тоже нужна медицинская помощь.
- Простите, Десятый, я вас действительно не помню, видимо, это последствия удара головой. - Тсуна молча потрепал Хранителя по плечу, ободряюще улыбнувшись.
- Ничего, главное, что ты жив. - Савада не хотел сейчас поднимать даже мысль о том, что подрывник может так и не вспомнить его. Мысль о том, что дружба, длившаяся целых десять лет, прошедшая столько испытаний в момент исчезла, вполне могла бы оказаться сокрушительной для самообладания молодого босса, державшегося из последних сил. - Вспомнить ещё успеешь... - "я надеюсь" осталось непроговоренным.
Нужно было встать и постараться потушить пламя, помочь другим раненым... что угодно, лишь бы не лезли в голову лишние мысли. Попытка встать закончилась падением обратно на пол, скривившись - какой-то камешек пребольно впился в пятую точку. Вывихнутая лодыжка ни в какую не хотела тащить на себе вес положенной ей части тушки Десятого, а боль от попытки пренебречь травмой с размаха ударила в голову. Даже перед глазами потемнело на пару секунд.
"Уж не сломал ли я ее часом?" - Савада осторожно пощупал лодыжку сквозь брючину. Щиколотка распухла и всякое прикосновение к ней отдавалось новой волной боли. Вздохнув, Тсуна снова повернулся к растерянно сидевшему Гокудере. Надо было что-то делать уже.
Паленый запах становился сильнее. Причудливым образом в нем сливались запахи горящего дерева, ткани и жженой плоти. Буквально в метре от спины десятого хлопнулась горящая портьера вместе с гардиной. Вздрогнув, парень отполз поближе к Ураганнику, скорее инстинктивно, чем намеренно цепляясь за рукав его пиджака.
- А..- заметив это, Тсуна с трудом разжал пальцы. - Надо... надо вывести отсюда всех, пока не загорелось совсем все. - Несколько смешавшись, парень встал, стараясь не сильно опираться на больную ногу. - Ты в состоянии идти? - В нос ударил запах паленых волос и Десятый краем сознания сообразил, что его любимый хвостик стал несколько короче.

- Ничего, главное, что ты жив, - Десятый улыбнулся и потрепал Гокудеру по плечу. Прикосновение оказалось очень знакомым, итальянец помнил, что босс часто так делал, когда хотел его поддержать или успокоить. Подозрения насчет «поддельности» Десятого медленно, но верно сошли на нет. Разум может не помнить внешности, но тело помнит все, его не обманешь.
- Вспомнить ещё успеешь..., - в голосе Тсуны угадывалась неуверенность, и Хаято понял, что босс боится, что он может ничего так и не вспомнить.
- Обязательно, - улыбнулся в ответ Ураган. Это слово звучало, конечно, глупо, но было самой что ни на есть правдой. Он действительно обязательно вспомнит, даже если случится так, что на самом деле вспомнить ему не посчастливится. То, что подрывник забыл, как выглядит Тсуна – не самое главное. Главное, что он помнит о Десятом и обо всем, с ним связанном. Он помнит семь лет дружбы, пересыпанные испытаниями, которые эту дружбу только укрепили. А к внезапно ставшей незнакомой внешности он быстро привыкнет. Ведь это – его босс и неважно, как он выглядит. И Десятый никогда не узнает, вернулась ли на самом деле память к его Правой руке или нет. Гокудера больше никогда не заикнется об этом, будет делать вид, что не было этих нескольких минут во внезапно превратившемся в ад особняке, когда он не знал, кто сидит перед ним, не узнавал и сомневался. Для его босса память вернется скоро, очень скоро. А как для самого Хранителя – это не так уж и важно. Память вообще штука странная, а Хаято парень упрямый. Он заново привыкнет и, возможно, когда-нибудь забудет о том, что когда-то этого не помнил.
Самое главное, чтобы Десятый не сомневался, что Гокудера все вспомнил. Главное, чтобы босс не волновался, ему и так нелегко.
Тсуна тем временем попытался встать, но ему, как и самому Урагану, это не удалось. Он осел на пол и начал ощупывать ногу. Спрашивать, что случилось, было глупо, и так все было понятно.
С грохотом рухнула горящая портьера, совсем близко. Десятый испуганно вздрогнул и придвинулся к Гокудере, пальцы вцепились в рукав пиджака. Внезапно захотелось накрыть руку босса своей, сжать, без слов показывая, что все в порядке, хотя какое, к чертям, в порядке?! Хотя бы просто таким образом поддержать. Но сжимавшая рукав рука уже разжалась.
А вообще, поддержка от Правой руки должна была быть совсем иная, он должен был всеми силами защищать своего босса от падающих гардин и прочей пакости, скорее отвести его в безопасное место, а вместо этого Хаято сидит тут и ничего не делает. Ну и что, что несколько минут назад попытка встать не увенчалась успехом.
- А..... надо вывести отсюда всех, пока не загорелось совсем все. Ты в состоянии идти? – спросил Десятый, словно прочитав его мысли.
- Сейчас узнаем, - честно ответил Хранитель Урагана. Прошло то время, когда мальчишка, приехавший из Италии и наконец-то обретший Семью, убеждал своего не менее юного босса в том, что способен идти, драться, да все, что угодно, когда сам дышал-то с трудом. С тех пор Гокудера стал намного увереннее в себе, у него больше не было потребности никому доказывать, что он – лучший, что он и только он достоит звания Правой руки Десятого Вонголы. А в первую очередь у него не было потребности это доказывать самому себе. Он просто делал свое дело с осознанием того, что он не имеет права подвести своего босса. Да и Тсуна с тех пор стал для него не только боссом, но и другом, которому все-таки можно показать иногда, очень редко, в самом крайнем случае, свою слабость. Да и это было бы опять-таки глупо и смешно – уверить Десятого в том, что он встанет, и не смочь этого сделать.
Усилием воли Хаято заставил себя подняться. Медленно, с трудом, но все же подняться. Все тело отозвалось болью, засевшие в ткани одежды и коже осколки тоже приятных ощущений не прибавляли, но это все были цветочки. Голова взорвалась адской болью, казалось, что она все-таки раскололась. Перед глазами все опять заволок красный туман. Когда он рассеялся, подрывник попытался оторваться от стены. Сделал шаг и покачнулся. От новой вспышки боли в голове и от того, что тело слушалось плохо. Но раз уж встал, надо было идти. У него-то, по крайней мере, повреждена голова, а не нога, как у Десятого, и идти он может, пусть и опираясь на стену, пусть с трудом, пусть до скрежета сцепив зубы от боли и поминутно отгоняя снова начинавший клубиться перед глазами туман и усиленно пытаясь не упасть.
В один из таких моментов, когда взгляд снова прояснился, Гокудера заметил, что Энма куда-то отошел. Ну и правильно, он почти не пострадал, пусть помогает другим. И хорошо, нечего глазеть на то, как подвернулась нога у Десятого Вонголы и как еле смог встать его Хранитель. Ураган мог позволить себе показать свою слабость только своим, и старался никогда не показывать ее чужим. А Козато откуда-то вывернулся в самый неподходящий момент. Спасибо хоть, убрался быстро.
- Обопритесь на мое плечо, Десятый, - предложил Ураган. Тсуна смог встать, но опираться на поврежденную ногу ему же наверняка больно.
И пока в очередной раз не закружилась голова, не заклубился перед глазами туман, не вылез из-за обломков кто-то еще, не закрутила круговерть людей, Хаято счел важным уточнить свои слова, сказанные некоторое время назад:
- Я не помню только как вы выглядите, все остальное я помню.
Пусть у босса станет на одну причину для волнений меньше.

Вонь гари раздражала всю носоглотку так, словно в нее вогнали сотни гвоздей. Отупляющее ощущение как при насморке с сильной простудой, увеличенное в разы, да что там в разы, в десятки раз! Такеши хотелось сморщить нос как собака и оглушительно вычихать всю эту дрянь из себя, но попытки успехом не увенчались - ни одна, ни три и ни десять. На двенадцатой он уже махнул рукой - мысленно, так как правой теперь особо не намашешься, а на левую он в данный момент опирается, тщетно пытаясь отползти от огневого жара.
Дико мешала какафония шумов вокруг, а может быть и в собственной голове, кто его знает? Скорей всего это были нехорошие последствия после взрыва, что-то вроде частичной глухоты, сквозь которую иногда все же прорывались треск, грохот, чьи-то стоны и отдаленые голоса.
Но вот чья-то невидимая рука крутанула колесико звука в сторону плюса и Ямамото гораздо отчетливей услышал мольбу о помощи. Тонкий, почти детский, голосок звучал с перерывами. А может это, опять же, звуки в ушах Ямамото, как у плохого телевизора, начали временами пропадать. Ощущать себя хреновым китайским телевизором, с которым играется какой-то недоумок, Хранителю Дождя не хотелось и он поспешил снова предпринять попытки отодвинуться от огня и подняться на ноги, пока едкий дым, а вслед за ним и прожорливый огонь, не переключили ему канал самостоятельно.
Мысленные пинки и напоминания о том, что в зале находится не только он, но и вся его Семья, и, возможно им нужна его помощь, поспособствовали поискам сил в закромах обалдевшей тушки мечника. Не обращая уже более внимания на различные щепки и острые камни, Такеши подтянул к себе ноги упершись спиной и рукой во что-то каменное за спиной, начал такой сложный сейчас путь наверх. Спустя непродолжительное время и несколько очередных неудачных попыток, одна из них все-таки увенчалась успехом. Каменная преграда за спиной оказалось не сплошной и в высоту свою превышала не более метра, может даже меньше, иначе Ямамото не смог бы на нее так удачно усесться, щурясь на все это пыльно-дымное пространство, и прижимая к себе поврежденную руку.
Вот ты дрянь же какая, - он обратил внимание на каменное нечто, на котором в данный момент сидел. Раньше эта колона нравилась ему больше, особенно когда она стояла на своем законом месте, подпирая ложи, вместо того, чтобы летать и прикладывать по различным частям тела незадачливого мечника, - хорошо что она меня не придавила вдобавок, - с содроганием подумал Ямамото, на секунду представив свою бренную тушку в виде лепешечки после подобного.
А вот кому-то, кажется, повезло меньше. Кому именно, поначалу было непонятно, но услышав еще раз тонкий голосок, Такеши смог определить что владелицей оного является молодая Босс семьи Джиглио Неро. Различные спасательные мысли в голове забегали как тараканы застуканые на кухне обличающе включеным светом. К Юни-сан уже кто-то спешил на помощь и спустя секунды образ героя стал более отчетливым в дыму и пыли. Козато Энма. Босс семьи Шимон. Еще один неспешный, ибо мало ли, поворот головы и пристальное вглядывание выявили чуть подальше еще две знакомые фигуры.
Около десяти секунд ушло на разрывающие Ямамото сомнения - помочь Энме вызволить Юни или поспешить узнать все ли в порядке у Тсуны и Гокудеры? Пусть и хорошие, но все же левые люди или Семья? С горечью осознавая тот факт, что на всех его беспокойств и помощи не хватит, Ямамото выбрал в пользу Семьи. Да и не мог же он поступить иначе! Кольнувшую совесть он поспешил успокоить отмазкой о том, что у Юни теперь есть свой персональный спасатель, а Семья сейчас, да и вообще, гораздо важнее прочих.
Первый шаг дался с трудом, труднее его был лишь второй, когда чугунная голова изволила возмутиться головокружением. Потом стало попроще - Такеши все же смог войти в ритм своего странного, зигзагообразного пути дабы не свалиться позорной кучкой рядом с повергшей, но так и не победившей его окончательно, колоной.
- Парни... вы как? - Ямамото с трудом узнал свой собственный голос и поспешил прокашляться, но каменная крошка вместе с пылью прочно обосновались у него в горле.